1.
За окном один за другим гасли фонари. Из темно-розового неба лился бесконечный дождь, с деревьев падали последние листья, и тяжелыми мокрыми желтыми пятнами опускались на землю. С полчаса назад дверь подъезда хлопнула, и дом проглотил запоздалого жильца. В зале часы замерли, прозвенели полночь, и пошли дальше, громко передвигая стрелки.
Я сидела за компьютером, пустая, как выжатый лимон, и выдавливала из себя последние капли сока с мякотью – до конца книги мне оставалось всего пару глав, я уже обещала принести черновой вариант, а мысли, как назло, разбегались, как тараканы на ярком свету.
Я почти неделю хранила примерное окончание, бережно оберегая и охраняя от посторонних мыслей, и вот, на улице – чудесная погода, в квартире – чудесная тишина, а слова упорно не ложатся. Обидно. Я злюсь. Я битый час пишу, перечитываю и удаляю. Редакции не подлежит.
Я сняла очки, зажмурилась и помассировала глаза. Пора ложиться, утро вечера мудренее.
Файл сохранен, волшебная кнопка «power», и любимая подушка уже так соблазнительно-близка… Я, блаженно улыбаясь, растянулась на середине кровати, муж работает сегодня в ночную смену, и постель была моей полностью. Я уже почти уснула, когда в окно осторожно постучали. Я, приоткрыла один глаз, приподнялась и посмотрела в сторону балкона. Пусто. Темно. Дождь. Рядом с домом деревья, ветер качает голые ветки.
Я вернулась под одеяло, накрылась с головой и уже почти задремала, когда стук повторился, более громкий и настойчивый. Я поднялась, вышла на балкон и замерла – через стекло на меня смотрел человек. Он сидел на корточках на карнизе и осторожно скреб раму. За длинными пальцами тянулись темные полосы. Мы некоторое время молча стояли, глядя друг на друга через прозрачную перегородку. Потом я осторожно открыла окно, ожидая, что ночной гость рухнет на пол, и отошла в сторону, но гибкое тело изогнулось в прыжке и аккуратно приземлилось на светлый ковер в комнате, даже приглашать внутрь не пришлось. Я прикрыла рамы, опустила жалюзи и вернулась в комнату. В углу уже вовсю работал обогреватель. Я некоторое время стояла в дверях, разглядывая гостя, темные следы на ковролине, молча вышла в ванную и вернулась в полотенцем.
- Держи, вытрись.
- Спасибо, - неожиданно спокойно и уверенно сказал некто, сидя на моей кровати.
Я зашипела про себя, мысленно прощаясь с египетским хлопковым комплектом, взяла со стола очки и посмотрела на пришельца. Это была девушка, с недлинными мокрыми волосами и темной одежде.
- Только свет не включай… - тихо попросила она, когда я потянулась к выключателю настольной лампы. - Я.. у меня глаза сильно болят.
- Ну ладно, без света так без света. – Я вздохнула и села в кресло напротив нее, потом глянула на свои неприлично голые ноги и потянулась за рубашкой мужа. – Может, мне чаю согреть? Ты вся мокрая!
- Если можно, и переодеться во что-то.
Я открыла шкаф, достала старую домашнюю футболку мужа – на глазок прикинув размер – она будет ей точно до колен, оставила ее на краю кровати и ушла на кухню ставить чайник, по ходу отмечая мелкие ценные предметы на моем туалетном столике. Все самое ценное хранилось в другом месте, но даже те безделушки – просто красивая бижутерия – их было бы жаль.
Через несколько минут она зашла ко мне на кухню, я стояла у рабочего стола и нарезала сыр на бутерброды. Девушка остановилась в дверном проеме, ожидая, видимо, приглашения, она переминалась с ноги на ногу, и это было довольно-таки забавное и жалкое зрелище. Стройная, но без модельной худобы, с мокрыми волосами чуть ниже плеч, загорелым лицом, с мелкими порезами… Я присмотрелась. Изрезанные руки, ноги, выглядывающие из-под футболки, были сплошь в синяках и ссадинах. Не хотелось начинать допрос, мало ли что произошло, а на малолетнюю воровку она не походила. Хотя, куда мне судить, будто бы я полжизни только и общалась с ними. На вид она была лет на пять-шесть младше меня, довольно-таки симпатичная, со светло-карими, почти желтыми глазами.
- Заходи, не стесняйся, - сказала я, - присаживайся – куда нравится, меня вот Аске зовут.
- А меня Эллис…
- Присаживайся, Эллис, тебе какого чая? Есть черный обычный, черный с бергамотом, зеленый с мелиссой, зеленый с лотосом, травяной.
- А можно кофе? Крепкий, нам с тобой, Аске, сегодня до утра не уснуть, мне нужно тебе многое рассказать.
Я удивилась, пристально посмотрела на нее, и спросила:
- Рассказать о чем?
В ответ девушка улыбнулась, и уголки рта поднялись над идеально ровными белыми зубами с подозрительно крупными клыками. Вампиров мне только не хватало… Через пару минут, уже за кофе, я рискнула поинтересоваться.
- Эллис, ты вампир?
- Нет, волк. – Она улыбнулась, отправила в клыкастый рот последний кусок бутерброда и сделала большой глоток из дымящейся чашки.
- В смысле волк? - Переспросила я, размешивая ложкой в своей чашке отсутствующий сахар, не решаясь притронуться к кипятку.
- Просто волк. – Девушка дожевала и серьезно на меня посмотрела. – Это не игра, если ты так думаешь. Я пришла к тебе. У меня есть время только до утра. На рассвете закончится действие экстрактов, и все.
- Что – все?
- Я уйду.
Я мысленно вздохнула с облегчением, потому как слабо представляла, как мужу буду утром объяснять присутствие странной израненной девицы в нашем доме.
- Как все-таки хорошо, что я тебя нашла, что ты меня не выгнала сразу же, что мы встретились. Как хорошо… - Она блаженно улыбнулась и отпила еще из чашки.
- Ты пока пей, а я пойду, твою одежду развешу, пусть сохнет… - Я, медленно цедя каждое слово, осторожно встала и вышла из кухни в спальню. Включила верхний свет и зашла в комнату. На полу, на моем шерстяном ливанском молочном ковролине, лежала темная сырая одежда, рядом все было в темных пятнах крови. И нехитрая одежда – легкая рубашка, тоненькие светлые брючки – все было пропитано кровью. В ноябре месяце девушка ходит по улице босиком, в летней одежде. Из завернутых внизу брючек и карманов посыпался мелкий морской песок. Вы не подумайте, я просто хотела найти хоть какие-то документы у абсолютно незнакомого человека, преспокойненько распивающего кофеи посреди ночи на моей кухне. Документов не было, зато из кармана рубашки вывалились четки, из прозрачных камней теплых оттенков – разной степени насыщенности желтого - стеклянно-медовые, мутные янтарные, апельсиновые, шоколадные, темно-кофейные бусины шли одна за другой в каком-то странном ритмичном порядке. Я взяла их в руки, начала перебирать, и в голове всплыли одна за другой яркие картинки, чуть подернутые серым туманом…
- Ты последний хранитель, Аске, - Эллис появилась рядом неожиданно, но я не удивилась и не испугалась голоса за плечом. – Как все-таки здорово, что я тебя нашла, что ты мне открыла, что мы встретились, у нас не так много времени, но ты слушай, слушай внимательно, запоминай каждое мое слово. Если бы тебя воспитали иначе, было бы проще, да и неважно, сейчас редко кто соблюдает традиции. Ты, главное, слушай, слушай, не спи… Мы давно не слышали о детях хранителей, и, вполне возможно, их осталось совсем чуть-чуть. Я расскажу тебе правду, Аске. – Она вынула из внутреннего кармана рубашки небольшой сверток, развернула и достала книжечку. В ее руках она быстро стала расти, пока не увеличилась втрое. «Летопись. Хранители» - она прочла и перевела две строчки с обложки. – Ты тоже скоро вспомнишь этот язык, ты скоро все-все вспомнишь, как я рада, что дошла, что успела, что не ошиблась… Ты восстановишь потерянные страницы и продолжишь летопись.
Она долго-долго мне рассказывала что-то, сидя на полу, я смотрела в ее темно-желтые глаза и боковым зрением замечала, как пропитывается кровью ковер под Эллис и футболка на ее груди и плечах. Она остановилась, когда часы в зале пробили шесть раз.
- Скоро рассветет, и я уйду. После меня не останется ничего, ни пятен, ни одежды. Только книги и бусы. Как хорошо, что я успела, что ты поняла…Тебе подскажут, тебе помогут, многие помнят хранителей, и ты сможешь… тебя найдут, тебе подскажут, как хорошо…
Когда окна на балконе начали светлеть, и я выключила лампы. Элисс растаяла, как утренний туман, за полчаса до рассвета. Как я узнала позже, она была последней из клана Волков. Погибли последние из Барсов.
Передо мной лежала раскрытая книга летописи. Слова сами рождались в голове и ложились на бумагу ровными рядами. Я – хранитель, я помню об этом.