Deathkiller.
I Марк.
Человек, который убил смерть.
Человек, который убил смерть.
[...]
Фигура медленно и неумолимо приближалась. Волнами накатывало отчаяние, страх, безысходность и жажда борьбы и жизни. Жить, жить! – быстро стучало в висках. Жи-ви, жи-ви! – кричало в ответ сердце. В глазах все начало плыть, сознание подернуло дымкой.
Я не знаю, откуда у меня взялись тогда силы, я потом много говорил с врачами, и мне объяснили, что перед самой смертью у человека наступает резкое улучшение состояния – все системы приходят в норму, это как последняя вспышка умирающей звезды – если хотите поэзии. И на какой-то момент я увидел ее четко – наверное, это их скандинавы называли валькириями – девами-воительницами, спускающимися на поле боя за павшими воинами.. Передо мной стояло некое человекоподобное существо, с фарфорово-гладкой кожей, с изящным, я бы даже сказал, нежным лицом, волос не было видно из-за какого-то покрывала неопределенно-темного цвета, скрывавшего тело. Я видел только лицо – с пустыми темными глазами. В них не было ни жалости, ни вины, ни скорбной печали, ни ярости, ни алчного желания, ни усмешки – ничего того, что обычно приписывают глазам смерти. Они были абсолютно пусты, и вряд ли в них когда-то загоралось хоть какое-то чувство. Фигура остановилась слева от меня, как мне показалось, присела на колени, по крайней мере, ее рост уменьшился на треть. А потом она взглянула мне в глаза. Мне стало так холодно, как не было ни разу в жизни, как если бы вся кровь в теле враз застыла бы и холодным свинцом медленно-медленно поползла бы по венам к сердцу, которое билось все реже и реже… Полные губы фигуры приоткрылись, но за ними не оказалось зубов – только черная впадина, и она что-то прошептала – я не разобрал ни одного слова.
Откуда-то из складок одеяния она достала маленькую клепсидру – размером с ладонь, с нежно-розовой рамкой и густо-бордовым песком, взяла ее двумя пальцами, и третьим слегка надавила на тонкий перешеек между двумя сосудами, по которым пересыпался винно-красный порошок. Я молча лежал, глядя на тонкую трещинку, побежавшую по стеклу.
- Песок – жизнь, - фигура открывала и закрывала рот, а слова звучали у меня в голове. – Нет песка – нет жизни. – Она сдавливала пальцы еще сильнее, пока не переломила клепсидру пополам. Первые несколько песчинок упали на землю, и в ее глазах – может, мне просто показалось? – промелькнуло сожаление.
Она пристально смотрела на меня, словно выжидая чего-то… Молча, терпеливо, она сидела слева, со стороны сердца, и, хотя по полю носился бешеный ветер, ее балахон оставался неподвижен.
Не отрывая от нее взгляда, правой рукой я щупал землю рядом, словно в насмешку – мои пальцы ловили в кулак только песок и пыль, песок и сухую траву. Вдоль бедра лежал меч, но на него надеяться не было смысла – даже если его не разрубили, и он был цел, я бы не удержал его. Наконец, мне удалось схватить какой-то камень, но то ли он был слишком тяжел, то ли я слишком ослаб – мне не удалось оторвать руку от земли. Я выпустил его, и рядом с тем местом, куда я его положил, я нащупал древко копья, обломок длиной в несколько сантиметров.
Я не помню, как поднялся – тело оставалось ватным и словно каким-то чужим, но я отчетливо помню то единственное движение – удар между двух пустых глаз – в тонкую кость у основания носа, куда, как я помню, и следует бить, чтобы разом поразить соперника.
Удар пришелся точно в цель. Глаза фигуры остались такими же безучастными к происшедшему, пустой рот скривился, тело в покрывале повалилось назад, роняя сломанную клепсидру. Я схватил обе половинки и жадно проглотил то, что не успело просыпаться. В один момент фигура исчезла, тело обжало жаром и бросило в пот, в глазах стало темно и красно, я провалился и падал, падал куда-то вниз, в багровое облако, крепко сжимая в кулаке обломки стекла.
Я очнулся через несколько дней в палатке, рядом со мной стоял лекарь и говорил, что мне, вероятно, как-то удалось договориться со смертью – с такими ранами, как у меня, не выживают.
Когда через много лет на моих руках от старости умер мой третий сын, я понял, кого я убил в тот день, на поле Старклайда.