Захожу на кладбище с нецентрального входа, с каменным лицом прохожу мимо сторожа. Я не знаю, зачем я иду сюда, просто знаю - надо. Конечно, никто не выходит навстречу, к счастью, никого нет рядом. Уже на середине спешно вспоминаю, что забыла поприветствовать, вот блин, обязательно кто-то прицепится. По дороге подбираю небольшую ровную палку сантиметров 40 длиной, поджигаю с одной стороны и не тушу пламя, пока конец не почернеет и не обуглится. Можно работать. А вот и первый кандидат, маленький, низкорослый и хилый, но не ребенок, идет, чуть спотыкаясь, петляя мимо памятников - и прямо ко мне. Вспоминаю все, что видела и читала - надо раздробить мозг. Подходит ближе, подпускаю на расстояние вытянутой в руке палки и ударяю в грудь, дерево входит достаточно мягко, без усилий, фигура зашаталась. С размаху бью по голове и с остервенением луплю по черепу, он падает на землю крошится, как гнилая дыня. Запаха нет, есть только отвратительное зрелище серых костей и темного, зеленоватого мозга. С почином. Самочувствие нормальное, двигаемся дальше.

Дальше от входа, в глубину, на самой середине - вот тут им раздолье, попадается мужчина, высокий, с виду сильный, но все одно - мертвяк. Он мешает, его нужно убрать. Убираю, с остервенением луплю по черепу, он тоже лопается и разваливается на крупные куски, приходится бороться с желанием оставить как есть - разбила себе и разбила, тыкаю, тыкаю палкой, размазываю, измельчаю. Серая коробка и темная, серовато-зеленая начинка.

У самого выхода с кладбища гуляет молодежь. Я не понимаю таких мест для тусовок, а тут еще магазин рядом построили, чтобы бегать недалеко было. Ходят группами, какой-то маскарад дурацкий, одного или двух я сперва приняла за моих пациентов. Нет, подходят ближе, глаза другие - много глупости и задора, а у этих - тупой сверлящий пустоту взгляд. Да что у меня сегодня с телом, как будто не мое, руки слабые, ноги ватные. И палка эта дурацкая - достаю зажигалку, подпаливаю обугленный конец, равняю о ближайшую плиту - до ровного конуса.

Мимо пробегают с криками девчонки, за ними уже почти бежит женщина средних лет, та же серая с зеленцой кожа, такие же, как у прочих, глаза - не знаю, как описать, у людей не бывает таких глаз, хотя она еще немного человек. Кофта какая-то, юбка, пыльные стоптанные туфли, волосы спрятаны под платок. Отличительного цвета лицо, глубоко посаженные в темные круги белки глаз. Со зрачками, с радужкой, светящиеся тупым, перебивающим прочие чувства голодом и жаждой убийства. Разорвать и пойти дальше. Мой человеческий мозг не в состоянии понять их мотивов - они не едят, они убивают не ради еды - как животные, не ради маниакально-больного удовольствия, как люди, они просто разрывают на части.
Мне едва-едва хватает сноровки и гибкости, чтобы напасть первой и не попасть под удар.
Заканчиваю, и бросаю палку тут же. Без особой необходимости отсюда ничего нельзя уносить домой.

Останавливаюсь передохнуть практически у самых ворот, на крайней дорожке, мимо идет небольшая компания, ко мне подходит девушка с очень красивыми длинными светлыми волосами и просит помощи. Ее маму зовут Роза, в далекой молодости она отказалась от политики в пользу семьи, поэтому родилась она, эта светловолосая. А сейчас в том времени снова идет развилка вероятностей, и все может повернуться иначе. Меня мало волнуют девочки-подростки и их пьяные бредни, я отвлеченно киваю, мол, да, да, все бывает, а когда она хватает меня за руку, я замечаю метрах в семи-десяти позади них моего кандидата - крупного, лысого, на круглом черепе натянулась и кое-где лопнула отвратительная сизая кожа. Фрукт совсем поспел.

Он приближается, я хватаю первое, что валяется под ногами, не то, не то! Вижу мою палку обугленную - лежит, красавица, под деревом, а до него еще добежать надо. Бью тем, что есть, слишком тонкое ломается, не оказывая практически никакого эффекта. Остается только бежать, сильно надеясь, что он не пойдет за мной за забор, пока эта зараза гнездится только в центре. Хотя, я ушла достаточно далеко к окраине, а их тут полным-полно. Скорее всего, дело в людях, которые тут собираются - много и часто, а эти чувствуют их, и тянутся, правда, доходят самые сильные. Что и пугает. Ну и люди виноваты, куда без этого - нечего пить-гулять на кладбище.

В общем, я позорно бегу. На ходу подбираю свою палку, практически в воротах ко мне мальчик присоединяется - лет пятнадцать-шестнадцать, светленький, симпатичный, глазки ясные. Я вот сейчас понимаю, что нельзя было жезл забирать с собой, что надо было попрощаться при выходе, но разве об этом думаешь, убегая от мертвяка?

to be cont.