В моем далеком детстве, до того, как у родителей появилось чудо типа стиралки-автомат, по субботам у нас в квартире было событие - стирка. В ванной что-то замачивалось, потом стиралось в небольшой "фее", куда наливалась вода, засыпался порошок, закладывалось белье, и с радостным для меня чирком заводился моторчик. Я помню, у той машинки был таймер, который громко тикал, даже если машинка выключена из сети. Я иногда его включала, когда оставалась в ванной одна, садилась на бортик ванной и слушала эти жесткие чик-чик-чик-чик, как будто таймер грубо, резко, натужно выплевывал, выкашливал их, ровное количество чиков, пока стрелка не возвращалась на исходный ноль.
После стиралки белье выкладывали в наполненную водой ванную, где оно полоскалось, а по сути - лежало минут пятнадцать, вымывая порошок. Иногда я брала большие деревянные щипцы для кипячения и возюкала ими белье по воде, было очень интересно забрызгаться, намочить все, что можно, и бежать потом, переодеваться в сухое.
Еще я помню, как зимой весело было развешивать выстиранные вещи на балконе, он был застеклен, но без утеплителя, и тоже так интересно было - вроде и квартира, а пар идет изо рта.
А самое интересное было между полосканием и балконом. У нас была центрифуга. Это такая штука для отжима белья, она устанавливалась в коридоре возле ванной, на специальном резиновом круге, навроде плавательного-спасательного, и под нее ставился тазик. Она здорово урчала, плевалась водой - сперва струя была сильной и плотной, а потом - повсюду летели мелкие брызги. Если белье было темным - брызги были темными. Она гипнотизировала - снаружи слегка дребезжала, а внутри вертелось, прижимаясь к бортикам, цветное. Хлопок, постельное, футболки всякие доставались сырыми, кое-что вообще сухое было, и я, разгружая содержимое в тазик, радостно вскрикивала: - Мама, смотри, почти совсем сухое!
Центрифугу мне доверяли, потому как в воде особо возиться не надо было, не тяжелое, не холодное. Разве что электричество, но сколько там науки - нажать на кнопочку. Мне очень нравилось смотреть, как аппарат выжимает всю воду, до последней капли, как вначале гудит, разгоняясь, как центробежная сила раздвигает стирку, как в середине со дна проглядывает металл, как она фырчит, выплевывая воду с нитками и каким-то случайным мелким мусором.

Еще в детстве я всегда ждала вечер субботы, чтобы закончить уборку - мама любила повторять "суббота - женская работа", сестре обычно доставалось по старшинству самое интересное - пропылесосить, а мне - занудное вытирание пыли. Больше всего я не любила вытирать пыль у родителей в комнате - нужно было поднимать все салфетки, но зато можно было перебирать все мамины баночки-скляночки с духами - у нее были чудесные духи Clandestine, она пользовалась ими по праздникам, и мне казалось, что лучше запаха быть не может. Там же стояла бабушкина немецкая фарфоровая шкатулка, очень красивого кобальтового цвета, с миниатюрой на крышке - какая-то дама голая, кавалер под деревом и золотоволосый амурчик со стрелами. А в шкатулке хранилось, о, что там хранилось.. Я примеряла на себя русскую народную красавицу, восточную загадочную женщину, прекрасную принцессу с ниткой жемчуга на голове - понять не могу, откуда у меня такая страсть была все цеплять на голову. Там же хранились удивительные броши, булавки, серьги, разная старинная бижутерия. Бабушка у меня была женой военного, из красивой "продвинутой" по тем годам интеллигенции, и до самой смерти носила высоченные каблуки, модный бархат, шелк, много шила, вышивала, вязала..
Так вот, по субботам мама по семейной традиции готовила какой-то вкусный ужин, обычно она пироги пекла - большой с рыбой и рисом на целый противень, небольшие круглые плацинды с тыквой и яблоком, круглый рулет с брынзой, длинный рулет с яблочным повидлом и орехами, и булки в виде сердечек. Я до сих пор с такой нежностью и доброй завистью вспоминаю те времена, когда я могла на ночь наесться теста с горячим компотом или чаем, потому что печеное нельзя запивать холодным.


А все это к чему..
Мне все кажется в последнее время, что меня засунули в какую-то гигантскую центрифугу, которая чем дальше, тем сильнее раскручивается, и из черного сопла вылетают друзья, семья, интересы, какие-то мелкие радости и удовольствия, а внутри остается какое-то полусырое пресное нечто, что я называю жизнью..