Что ли здравствуй, мой вечноголодный зверь,
Ты приходишь нежданно, всегда за своим -
Нехитры мои подношения:
Но ни во сне, ни в вине, ни в священном огне
Ни в оранжевой полной луне, ни во мне -
Ты нигде не найдёшь утешения.

Ты со мной с начала, молчаливый никто,
С первой молнии в небе, с первого вздоха.
Бывало ли мне хорошо или плохо -
Ты стоял за спиной,
Будто бы ты ручной -
Льнул к ногам, я не знала, не ждала подвоха.

Это ты клялся мне и богам в темноте,
В этой комнате, в сумерках, тенью на стенах:
"Много крови собралось в твоих синих венах,
Много тряпок пришито к твоей наготе.
Если ты на кого не найдешь управы,
Даже будешь сама бесконечно неправой,
Я встану рядом, чтоб жечь их огнем,
Их сердца и желудки, и так день за днем,
И ты станешь для всех отравой."

Ярость-зверь, горечь-зверь, широкие крылья,
Зверь-костер, зверь-огонь, закаленный и сильный.
Ты прикроешь мне спину, ты подуешь на раны.
Если сны пустят когти, потянут ко дну -
Ты мне что-то прошепчешь, и я усну.
И кошмары мои - отстанут.

Мы стоим у причала - отдать швартовы!
Эти люди суровы, их законы суровы.
Эти лужи на дне,
Видишь дыры во мне?
Так руби якоря, жги огнём и мечом!
Я сама тебя ставлю вперед, палачом.
Там вершат самосуд, ну а я здесь при чем?
Шёпот в спину: "Жизнь выставит счет,
что почем."

И когда наедятся, напьются, насытятся,
Я пройдусь по руинам, немая сновидица.
Ты доволен и сыт, лег на шею кольцом.
Кто из нас выйдет к берегу с честным лицом?
Кто останется тварью, скотом, подлецом?
Ты молчишь, я молчу - голос смыло волной,
Носит взад и вперед кости стылый прибой.

Кто убит,
кто забыт,
кто устал,
кто сбежал,
Кто хотел, кто искал, кто любил, кто терпел,
У всего есть начало и есть свой предел.
Есть порог, за который - нет шага назад,
Вслед за зимним рассветом сереет закат.
У всего есть конец, без конца - только зло.
В этом мне с моим зверем весьма повезло.